21. Рано Као (второй день на острове)

- Вы «сова» или «жаворонок»?

- Я - орел.

Вячеслав Костюк

Я проснулся сам, будильник не звонил. За окном рассвело. Солнышко пробивалось сквозь облака, летящие низко. Покой и осознание того, что вот я здесь, здесь! – сменились, однако, растерянностью: А был ли старик?

Лежа некоторое время в постели, и после за завтраком - за столиком у окна с видом на океан, и потом, когда собирался, экипировался в путь... – сомнения не уходили, возвращались, и я твердо решил непременно его отыскать.

Но планы – великая вещь – заставляют забыть обо всем.

Фанни, управительница отеля, вручила мне отличную – свою личную - карту острова: “Только, прошу вас, до вечера, ее многие спрашивают”, – и, осмотрев меня в лучших традициях миссис Хадсон-Рины Зеленой – то есть дважды – сверху вниз и снизу вверх – сообщила, что собак и змей мне бояться нечего, тем более, что змеи тут не водятся, а собак держат на привязи. «Карту только не потеряйте!» – напомнила еще раз, и когда я пошел к выходу – украдкой перекрестила. Наверно, мои горные сапоги со шнуровкой, надежный посох, а может, и значок ГТО на розово-серой тирольке с ястребиным пером... – наверно, она поняла, что я не из тех, кто возьмет такси, или пристанет к экскурсии, а как раз наоборот - сойдет с тропы, пойдет напрямик, выберет трудный путь...

И я пошел. Не торопясь, обследуя по пути все, что отражала карта, сплошь покрытая фигурками моаи, квадратиками платформ, арочками пещер... И первая же – в каких-то ста метрах от отеля – оказалась богатой на петроглифы. Птички... Белые, бурые, - будто мелом и кирпичом? – а на самом деле – глиной: белой и рыжей. Птички. Одни птички. Примитивные. Никакой тайны. Но здесь, в пещере, мне стало ясно: всё будет, не сразу, но будет. Первое слово уже сказано. Остается шагать, вслушиваясь, вглядываясь, внюхиваясь, чтобы не пропустить “тот” поворот, “то” место, где что-то остановит тебя, ты обернешься и....

Земля под ногой каменистая. Туф, словно пемза, скребет о подошву. Ни кустарника, ни травы. Купаться, за исключением небольшой песчаной бухты на севере – негде. Оно и хорошо – не пляжиться ж сюда – в такую даль... А океан – скребет, волна накатывает, но камни глаже не становятся. Берег изрезан: гроты, пещеры. И рыть не надо. Все океан сделает. И роет, создает места потайные, “родовые”, как писал Хейердал, пещеры, и сам же – Океан – сам же и докопаться хочет. На что только не идет! И волной ежедневной, настойчивой, и штормовой, и даже цунами, как тогда, в 1961. Днем и ночью, без выходных. Будущее острова прозрачно. Опустится, утонет. Что такое 50 - 100 тысяч лет...

Видимо, это желание стихии добраться до самого-самого передалось и Норвежцу.

Он испробовал всё. Кое-что дали раскопки. Немало удалось выудить в беседах и застольях со стариками. И конечно, были пущены в ход деньги, обмен, подарки с надеждой на ответную благодарность. Многие считают его спасителем рапа-нуйской культуры. “Втайне хранимое рассыпается...” Если бы не его уловки, пещеры бы никто не показал. А старики-хранители уходят и уносят тайны с собой.

Хейердалу удалось влезть в душу к островитянам, и они стали забывать о табу.

Младший из уважаемого рода Эданов - Эстеван испытал, по-видимому, особенно сильное влияние его харизмы. Он так полюбил обаятельного, неутомимого и достойного Норвежца, что уже был готов открыть родовую пещеру, открыть самое-самое, может быть, главную тайну. Казалось, еще одно, последнее усилие, и миру предстанет новый - доисторический Колумб!

И тогда Хейердал решился на крайние меры - выдумал свою “божественность”, то есть “перестал отрицать” свое якобы древнее рапа-нуйское происхождение, в которое островитяне почему-то поверили. Наконец он пошел на прямой подлог – принялся по ночам готовить “чудесные открытия”: статуи и платформы, раскопанные ночью втайне от местных жителей, тотчас вновь и закапывали, чтобы днем с помощью магического ритуала сжигания курицы “Великий Тур, смотрящий сквозь землю” находил их как будто впервые. Вывод напрашивался простой: если вы, так называемые посвященные, старики и старухи, потомки длинноухих, если вы мне пещер своих не откроете, пеняйте на себя. Я, Викинг Тур, сам до них доберусь. Слышите, любители куриных голов?

И вот тут, если судить по “Аку-аку”, произошло обратное. Афера не удалась, или удалась лишь отчасти. Главные фигуранты искомое не отдали, затаились. А Эстеван Эдан, тот самый первый помощник, правая рука, адепт и апостол, разрывавшийся между табу и любовью, - исчез. Сел, говорили мне, в лодку и уплыл на запад. Пропал...

Я поднимался дорогой, ведущей к Рано Као – самому большому кратеру на острове, - и остановился на развилке. Дорога направо вела к Оронго – древнему комплексу строений, так называемых «каменных лодок», куда и везут экскурсантов.

Тропа же налево шла на противоположную гряду кратера, куда экскурсии не водят. Казалось, сам Хейердал повел меня тропой, а не дорогой. А, может, и не он. Может и не он, если камни рапа-нуйские его не простили...

Первый привал пришелся на рощицу, как выяснилось, эвкалиптовую. Я потер в ладонях длинный сухой лист, и он ответил запахом лекарства - грудного сбора, что запаривали от кашля. Когда-то остров был лесистым. Но… войны, революции, жадность и глупость… Вырубили все. И Хейердал о роще не писал. Возможно, она выросла позже, за последние полвека. Хотя, вряд ли. Эвкалипт растет медленно, основательно. Древесные волокна сплетаются, отчего – я попробовал ножичком – дерево становится, крепким, как камень, и даже под пыткой тайн не откроет.

Что мы знаем об отношениях длинноухих и деревьев? Заметьте, тексты на камнях не найдены, не исключено, что их вообще не было. Впрочем, камни и так шепчут... А вот деревья нужно было просить... Можно предположить, что «ронго-ронго» были заклинаниями. Диалог с деревьями? Для пришельцев, живущих в гармонии с природой, это общение естественно. Или все же мольба о возвращении - не потому ли для «кохау» использовался плавник - обломки родных деревьев, приносимых тем же восточным течением?..

Эвкалипт вряд ли что-то расскажет. Иное дело - кустарник, поросший на склоне. А вот и сосновая рощица, невысокая. Все молодое, зеленое. Они бы, думаю, открылись. Не помнят они Хейердалов обман, но вряд ли что-то знают. Камни - те, конечно, знают. Но и помнят...