12. Сантьяго - о.Пасхи (перелет)

«Бумеранг! - вскричал Паганель. - Австралийский бумеранг!

И как ребенок кинулся «посмотреть, что у него внутри».

Жюль Верн «Дети капитана Гранта»

- Эдичка! Родной! Вот так встреча!

Конечно, это он, мой недавний попутчик. Летим вместе. Иначе, наверное, и быть не могло. Он просит поменяться местами, садится рядом, заводит разговор. Но вот удача: вокруг – снова кормят, развозят ланч. “Мит ор фиш?» Сосед прерывается на обед. «Фиш, плиз... Ти, плиз...» просит еще булочку и еще сок, и воду и достает из сумки шоколад, орешки... «Ти? Кофи?” Ест и пьет, пьет и ест. И, слава богу, на здоровье. Я возвращаюсь к блокноту:

“Как познать Бога?.. (понятно, что познать сложность его предельную невозможно) Точнее: как приблизиться? Ощутить Его присутствие? Взгляд уловить? Различить голос Его в суете сует?

Надо уйти от суеты. Например, в горы. Или в море (небо, библиотеку...) И не просто уйти, а пойти, двигаясь, приближаясь к Нему. Тогда непременно упремся в камень на перепутье: налево - путь науки, направо - путь веры.

Налево... Возьмем «Аэробус». Летит стремительнее урагана, в полярном холоде, сквозь мрак и сверкание молний - а я, завернувшись в плед, попиваю чилийское. Тысячи лет человечество шло к этому дню – и вот я в небесах, ближе к Нему, как полагали древние, но для меня лайнер - уже не чудо, не сказочная птица, а накопленные знания мильярдоглавого человечества. Не потому ли и близость эта иллюзорна? И путь обманчив, как мираж. Путь знания - не потому ли есть путь печали и скорби...

Я не кидаюсь, как Паганель, чтобы «посмотреть, что у него внутри». Человек ХХ и тем более ХХI века не спешит изучать внутреннее устройство самолета. Современный ребенок не потрошит компьютерную приставку. Незачем и неинтересно. Микросхемы уже не рассмотришь. Время ньютоновых обалдений прошло. Ученых-странников сменили институты. Наука все дальше от обычного человека. А чудо становится обычным, как транспорт. Как жаль, Жак Паганель!

Говорят, что человек гениален, поскольку для опытов ему отведена вечность. Вот и бумеранг стал возвращаться через миллиарды попыток. Природа устает и уступает нашей настойчивости. Но если есть границы Земли, значит, есть предел и ее выносливости, ее усталости. Запустив бумеранг, абориген сбил дюжину попугаев. А запустив коллайдер? Нет, я больше не буду приводить примеры глобального риска. Я боюсь об этом писать, боюсь накликать. Я не уверен, что человечество просчитывает последствия. Очень не хочется думать, что встреча с Ним произойдет на пути к глобальной катастрофе. Нет, конечно, Он спасет. Его же терпение безгранично. Да? Ведь верно?

Итак, считается, что наука приближает нас к Абсолютной Тайне. Независимо от того, чем все это кончится - Судом Страшным, или Воскресением из мертвых. Человечество продолжает идти этим путем. И когда-нибудь - так многие думают - вплотную подойдет к Ней. Вот только непонятно - когда? А мне уже немало, я не могу столько ждать. У меня нет этих тысячелетий.

Значит, надо идти направо? Многие считают, что к Его Беспредельности только верой и можно приблизиться. Долгим путем личного погружения, медитации, путем очищения, аскезы, путем подвижников. Я пробовал и понял: мои бумеранги не возвращаются. Я не смогу затвориться в келье, не смогу оставить мир, мне не по силам пройти и этим путем. Наконец, я не хочу им идти!

Вот и стою у камня на перепутье. Сюда - наука. Туда - вера.

Но, может быть, есть третий путь? Путь тайнолюбия - прикосновения, приоткрывания. Путь дилетанта, соединяющего малые знания и малую веру с надеждой, что кто-то поможет ему приобщиться. Но кто? Посвященные, вобравшие весь духовный опыт, все знания? Странники? Мастера? Пророки? Лидеры?»

- Мастера? Лидеры? - сосед, похоже, разобрал мои каракули, - Ну-ну! Не знаю, что вы там пишете, но - смотри! - (указал в иллюминатор) - Смотри, как клубятся, вырастают грибы облаков. Какое из них - Хиросима? Какое - Чернобыль? Как черно впереди. Очнись! Бомбу придумали мастера, а бросили лидеры. А пророки до чего довели... Вон - гляди. Гляди! - пятнами пошел океан, гнилыми морями мусора... Цивилизация, двадцать первый... А эти местные, рапануйские посвященные. Они же все деревья на острове на таблички свои ритуальные порезали. Я когда узнал, сколько деревьев переводят, чтобы газету или книгу издать, перестал на книжный мотаться. А упаковка? А туалетная бумага? Леса, леса идут под топор цивилизации. В конце концов и камней не останется... И за это, пока не поздно, надо бы вышвырнуть нас всех за пределы Земли, как инородное тело – туда, в холод и мрак”.

Корпус лайнера дрогнул и провалился. Замигало табло: “Пристегнуть ремни!” Что ж, турбулентность над Тихим – дело обычное. Тонко гудит, вибрирует стекло иллюминатора. Никто нас пока не вышвыривает. Значит, Он на что-то надеется? На совесть? Эйнштейн будто бы сознательно тормозил и скрывал результаты исследований. И все же ее бросили…

Неужели Он надеется на нас?! Века прошлого кровавей не было…

Я опустил шторку, достал томик без обложки, полистал, нашел заложенную страницу, отчеркнутый абзац: “ ... и остановится время, и Лик Его отразится в водах...”

Сосед покосился, хмыкнул, но промолчал.

Солнце закатывалось. Половина ушла, но командир корабля прибавил - и Солнце замерло. Лайнер шел со скоростью солнца. Диск повис, не скатываясь; время остановилось.

Как просто! Будь на моем месте шумер или ацтек, или, скажем, Илья-пророк, ей-ей, уверовали бы в техническую возможность вечной жизни и родилась бы легенда о “Колеснице бессмертия”. Бессмертие… Они верили... А мы - мы уже знаем: тайну сию авиацией не одолеть. Но, может быть, отсюда, с небес, и увидится больше?

В салоне свет еще не зажигали. Сосед притиснул меня, прилип и тоже косится в иллюминатор. На лице – отсветы заката.

- И я, - прошептал, - стал искать Его, поверил на старости лет, а может, как ты говоришь - тайнолюбие одолело. Хотя, какая старость – ну, разменял полтинник, получил юбилейный набор…

Степень, печень, денег пачку?

- Во! И добавь еще: Тачку, дачку и чудачку!

- О, йес! На Пасхи, значит, летим неслучайно?

- Да, тезка. Время пришло. Знаешь, я ведь не разгадки, не откровений жду – мне бы только в щелочку ...

Где же он - третий путь? Налево - нет, направо - тоже, остается ... сам камень?