Неизвестная Алина

После вернисажей Парижа, Лондона, Праги, Дублина, Амана… После того, как коллекционеры США, Украины, Италии, Дании, Хорватии подняли цены на ее работы в 4-5 раз… После 30 персональных выставок, вдоль и поперек описанных в искусствоведческих эссе, говорить, а тем более – писать о «неизвестной» Алине Максименко?..

И все же я на это имею право, поскольку располагаю доказательствами неопровержимыми. А, главное, потому, что доказательсва эти раскрывают тайну Алины известной, секрет ее успеха, хотя, не исключено, что и феномен творчества, как такового.

И Андре Фарро, и Андрей Гуренко подчеркивают: Алина Максименко – художник трех тем.

Молодая женщина, яхты в маленькой бухте, столик с вином, яствами, цветами…

«В своей целостности, – замечает А.Гуренко, – составляют они мозаичный портрет волшебного острова, где живут загадочные женщины, корабли застыли в ожидании у берега и лучи света играют на цветных поверхностях изысканных натюрмортов.»

Очевидно, это покупают лучше. Наверное, и выходит лучше. Рука окрепла. Крупный мазок, смелые решения. Видимо, поймано нечто.

А вот – что?

(Кто-то скажет: кому он нужен, этот анализ?! Наслаждайтесь!

И правильно! Не писал бы, не отложил бы свое при чуть меньшей степени восхищения. Но позвольте вам заметить, что попытка понять, в чем изюминка, секрет, – и есть путь к мастеру. Потому что ему нужен не только со-глядатай, но и со-беседник. А по счету большому – со-творец.)

Итак, что же?

Общий дух радости бытия – целоваться, кататься, закусывать? Конечно, и это. У того же А.Гуренко находим точное определение: «Полнокровная симфония сияющей витальной силы.» И далее: «Заинтересованность (художника) бытием во всех его проявлениях от радостных к трагическим обусловливает феномен настоящего искусства.»

Живость ее живописи, по мнению искусстоведов и галеристов – в самодостаточности красоты жизни, проявляющейся в грациозном жесте, в непринужденности поз, лишенных и ностальгии и провокации, в чистой линии и тактильном наслаждении от фактуры, в поиске колористичного решения, контрастного и дополняющего одновременно, визуальных и сюжетных находок, как итога трудов и живописных приключений.

В этом признается и сама Алина:

«Я влюблена в жизнь, в эту предметную телесную реальность, которая окружает, уверяет, убаюкивает…»

И ню, и натюрморты, и пейзажи ее имеют таким образом общую основу. «Хотя темы меняются, – отмечает Кристиан Жермак, – мелодия остается неизменной. Художница делает нас свидетелями своих ощущений.».

Подчеркивая феномен незамутненности первого впечатления в ее работах, А.Гуренко верно улавливает то, что называется творением «на одном дыхании»: окунаясь в эту игру с головой, растворяя в ней свою самость, как наилучший способ отгородиться от мира повседневности, забот, быта, денег и пр. и пр.

Не отсюда ли «незаконченные линии свободы и простоты», являющие по мнению Николь Стронах, важнейшую особенность ее манеры, когда игра до тех пор игра, пока она интересна, таинственна, пока захватывает и увлекает?

Не здесь ли разгадка феномена ее творчества, искомый ответ, почему ее «полотна рождаются как мечта, сквозь поток текучих впечатлений, легких как ароматы весеннего ветра, преисполненных ощущением, будто волны несут счастливые воспоминания.» (К.Жермак)?

Алина Максименко «родом из детства». Детский взгляд на мир удовлетворяет всем вышеперечисленным особенностям, пронизывая и форму и содержание ее работ.

Собственно, и Алина не скрывает своего происхождения. ”Моя живопись является сочетанием моих детских вкусов и моих же усилий перевести их на язык взрослой жизни, и потому является счастливым моим пристанищем.»

(Вот мы и подошли к цели, к той потайной дверке, которая всегда есть в детской, в отличие от столовой и гостиной, подошли к тому тайному рубежу, за который, может быть, и путь-то заказан: как бы не навредить, не ограничить банальным словом, не приклеить ярлык, или еще хуже – войти, а там и нет ничего...

Нет-нет... Не переживайте. „Там” – есть. Поэтому я и приглашаю вас в раннюю графику Алины, такую детскую и взрослую одновременно.)

Семь карандашных рисунков для книги о детстве. Я помню с каким желанием, с каким любопытством взялась она за работу. Детство было мое, а не ее. О клопах она знала не по опыту, а понаслышке. И струдель, не говоря уже о транзисторном приемнике, никогда не пекла, то есть не собирала. И муха „це-це”, от укуса которой можно уснуть навсегда, – страшилка из моего детского набора...

В этом, наверное, и есть секрет настоящего художника (и не только иллюстратора) – способность войти в неизведанный мир, прикоснуться, бережно и уважительно уловив замысел автора, и освоиться, и пережить, пропустить через себя, добавив свое, умножающее идею и текст.

Я был восхищен тем, как удалось ей прибавить к бытовым зарисовкам – эпическое, столь необходимое для жанра воспоминаний, и – мифическое, органичное для маленького человека, как собственно и для человечества давнего, еще не подросшего.

Вот оно – таинство перебирания гречки – не работы и не отдыха, а чего-то третьего, среднего, – занятия сродни вышиванию, а еще ранее – прядению или расчесыванию льна, когда ручки сами по себе, а думы далеко, и хочется песни петь и сказки говорить... А вот – за окном – Вселенная и Космос, куда мы только что вошли-влетели на приемнике, собранном своими руками... И, конечно, наивная трагичная романтическая любовь, как песня под гитару... И, наконец, струдель, продукт настоящего мастера, который поэтому и можно вынести людям...

Мне кажется, в этих маленьких рисунках – проявлена душа и мастерская киевского художника Алины Максименко. Помниться, ее предложения о перечне иллюстраций полностью совпали с моими. Она выбрала те же сюжеты, выбрала сама.

Сравните ее графику и живописные работы. Рисунки сделаны в принципиально иной манере. Размытости и нечеткости нет и в помине. Абрисы и контуры закончены. Детали выписаны скурпулезно, вплоть до названия батарейки КБС или провода ПЭЛШО – в „Позывных „Маяка”; даже образ девочки на небесах в „Она-а заболела-а...” подан так же четко, как и фигуры пацанов с гитарой.

Документальность задана, как правила игры. Но в этой игре – та же суть, что и в работах живописных – радость познания мира и гордость сопричастности взрослым занятиям, соединение «детских вкусов» и перевода их на язык «взрослой жизни».

На мой взгляд, лучшее у Алины Максименко – именно то, что лежит на внутреннем пересечении ее живописи и графики, там, где размытость контура отрицается точной деталью, а сюжетный ход окутывается туманным флером. Потому и ню хороши, прежде всего, подростковым лолитизмом, пейзажи – «голубоватым дымом, поднимающимся над водой», а натюрморты тем, что как раз противоречит мертвящему переводу…

(Как неуловим, зыбок талант… Как бережно следует касаться…

Что радует? Работы 2006–2007 гг. стали тоньше, нежнее. Меньше вызова. Больше чувства… Что настораживает? Неизбежная для коммерческой деятельности, – а как же иначе, – жесткая складочка, ясные формулировки, выбор валюты платежа… Но, может быть, это и не так страшно. Детские игры тоже ведь с четкими правилами. Важно выполнять, но не привязываться. Сохраняя при этом светлую веру в то, что идешь искать…)