34. Воскресенье

«Каждая Пасха для нас - сегодняшний день, и каждый день - Пасха».

о.Александр

Церковь напоминала клуб или дом культуры не только внешне. Рисунки на стенах, деревянная скульптура, вышивка на покрывалах – все буквально сквозило национальным колоритом. Помнится, в Куско мне показали краснокожего Христа - так своеобразно соединились испанские ветви и индейские корни. Это понятно. Здесь же Господь – деревянный идол о двух головах, что, на мой взгляд, объяснения не имеет. Говорят, от местного скульптора-резчика слышали, мол, «одна голова – хорошо, а две – лучше», а пастор что-то разъяснял про душу и тело. Но...

Народ на службу собирался живо, радостно. Старушки проявили в одежде все свое стремление к душевной чистоте. Дети шалили. Туристы украдкой доставали камеры. Пастор, стоя у входа, здоровался с прихожанами. Белое его одеяние было вышито по краю фигурками ронго-ронго .

- Что это? – спросил я, не удержавшись.

- Это? – он поглядел на меня ласково, с сочувствием. - Это сутана.

- Да нет же! Вот эти знаки, иероглифы.

- Так это же «ронго-ронго» – письмена, наши национальные письмена.

- И что же они означают?

Пастор по-прежнему глядел на меня с улыбкой, но вынужден был отвлекаться – подходили прихожане, здоровались, он благословлял, а тут и время подошло, пора начинать. И он пригласил меня, мол, «сегодня я как раз буду вести речь о Втором Пришествии, прошу Вас...» Пошел к кафедре. Народ расступался, давал ему дорогу. Я же остался на галерке и вскоре пожалел об этом. Видно было плохо, далеко. Старика, того самого, с гармошкой в руках, я увидел со спины, в первом ряду, но добраться туда не было уже никакой возможности.

Месса проходила любопытно. Пастор произносил строку из Священного Писания, вначале – по-испански, затем по-рапа-нуйски. Тут же, мгновенно вступал ансамбль, группа из пяти музыкантов – пара гитар, гармошка, что-то духовое и ударное - вступал весело, как музыки на свадьбе, и народ подхватывал бодро, радостно, прихлопывая в ладоши – а как иначе петь «Алилуйю»?! – раскачивайся из стороны в сторону, приплясывай-пританцовывай, пританцовывай, пританцовывай!

Увлекся и я. Мелодия простая. Опять же – в хоре. И хлопал-кивал в такт музыке, улыбаясь направо-налево, и пел, пока не заскучал.

Ни пастора, ни старика я уже не ждал. Пошел к океану. Дорога повела меня на запад, и там, на берегу оказался Археологический музей, добросовестно осмотренный мною. После посещения музея я осмотрел кладбище, отметив, что могилы Эданов, Теао, Пакарати и других старожилов, отмеченных Т.Хейердалом, действительно находятся там. Что касается обеда, не думаю, что национальная пасхианская кухня представляет интерес. Курица оказалась жесткой, скорее всего и не курицей даже, а старым петухом…

Мимо, в окружении канадских туристов, прошествовал старик.

- Я народывся та до вийны рис у Кыйеви. - донеслись до меня обрывки его проникновенной истории. - А 26 оф эйприл 1941 року батько пэрэвэлы до Лэнинграда...

Увидел меня, помахал: – Прывит Украйини!..

...Сижу у воды, перебирая камушки. Волны приходят, серые, грязновато-пенные, словно ощипанные, на горизонте вяло копятся облака, и уже понятно: больше ничего не будет, одарили с лихвой, нечего наглеть.

И даже когда обнаружилась знакомая парочка: головастый истукан и рядом, вровень с ним – Кошачий, и я спросил, могу ли обо всем об этом писать, - прямого ответа не получаю. Правда, заходящее солнышко блеснуло россыпью обсидиана, бери-не-хочу, но значит ли это, что - можно, и не просто разрешено, а найду единственные слова, и отзовутся они так, как следует?

Ясности нет.

Шумит, но молчит океан, и Новая Зеландия, Австралия, дальше налево – Антарктида, и мыс Доброй надежды, несмотря на название, - тоже, и острова Тристан-да-Кунья, где можно было бы Эстевана, как капитана Гранта, поискать, и Америка – особенно крепко - таков характер индейцев.

...Африка, Украина молчат, и «черный человек» на осевой…